Во французской армии времен Второй мировой войны многие танки, бронеавтомобили и самоходки несли имена собственные. Четверка тяжелых танков типа B1 bis несла имена пресонажей знаменитого романа Дюма: № 392 — Д`Артаньян, № 406 — Атос, № 466 — Портос, № 488 — Арамис. Все они воевали в составе 46-ого танкового батальона (46-e Bataillon des Chars de Combat), входившего в 4-ю бронетанковую дивизию, и были потеряны в боях с немцами в мае 1940 года. Дивизия была сформирована 10 мая 1940 и вскоре была брошена навтсречу наступающим немцам в районе севернее Суассона.
Первый
Французские танкисты рядом со своим танком
После неудачной атаки Монкорне (Montcornet) "Атос" возвращается на сборный пункт Бюси-ле-Пьерпон (Bucy-lès-Pierrepont) , и в течение ночи с 17 на18 мая обороняет его от настпуающего неприятеля. К утру у танка заканчивается бензин и, после неудачной попытки поджечь его, экипаж бросает машину и уходит к своим.
Немецкая кавалерия проходит мимо.
Второй и третий
"Портос" подбит артиллерией у моста через Серру близ Мортье (Mortier), "Д`Артаньян" - перевернулся и был брошен у дороги на Бюси-ле-Пьерпон 19 мая 1940 года.
Четвертый
"Арамис" был эвакуирован для ремонта после повреждений, из-за отступления французских вйоск захвачен немцами в конце мая-начале июня 1940 года.
Дюма в своих произведениях называл миледи по разному, неудивительно, что на подобном зыбком оснвании читатели и критики построили несколько версий. Забавно также, что подобная неразбериха не является только уделом людей, ведущих блоги, но присутствует и в энциклопедичной Википедии. На английском в настоящий момент восторжестовала версия Лоренс де Винтер (Laurence de Winter). Лоренс - основная форма имени Кларисса, которое миледи сокращала до леди Кларик. В итальянской версии миледи - Анна де Брей (Anne de Breuil), Кларик в этой интерпретации - её новая фамилия. Французы и прочие нации к этому вопросу равнодушны, по крайней мере, на момент создания этого текста.
P.S. В январе 2023 года версия Лоренс была отправлена в отставку.
В вопросе о любви каждый меряет своей мерой, для кого-то в этот момент рядом стоят боги, семья, племя или то, чьей частью человек себя считает. Для другого в этот момент весь мир уходит на задний план.
Вот авантюрист-одиночка:
"- Когда-то у меня был настоящий наставник. Очень мудрый, достойный человек, – тихо вымолвил Сантели, приглаживая еще чуть влажные волосы. - И однажды я спросил у него, что есть истинная любовь? Он долго думал и, наконец, ответил мне, что настоящее, не показное, сокровенное чувство всегда... жертвенно. Истинная любовь не спешит забирать, но всегда готова одарить. Мы готовы простить любимому... или любимым обиду, ложь... недоброе слово за спиной. Даже если словаоборачиваются настоящей бедой. Но такова природа истинного чувства. Лишь в добровольной жертве чувства обретают полноту и совершенство."
А вот наследница из знатного рода: "...мальчик... полюбил меня и я полюбила его, - коротко вымолвила герцогиня. ...И я, и он уже знали, что мы - бономы. Нам многое дано по праву рождения. Мы вели и будем вести жизнь, о которой низшие сословия могут лишь бесплодно мечтать. Но такая жизнь накладывает обязательства, долг. Взымает плату. ... Мы думали, что все будет как в романах. В балладах. Станем женой и мужем, будем жить долго и счастливо, затеряемся в южных города... Пажа отец повесил на решетке за окном в моей спальне. И приказал не снимать до весеннего тепла. Это было правильно. ...Прошли годы, прежде чем я поняла, что отец не мог поступить иначе. Паж покусился на дочь своего господина. Нанес оскорбление патриарху, а значит всей семье Вартенслебенов. Если бы удалось скрыть, можно было просто выслать мальчика обратно. Но бегство и погоня... Неизбежные слухи о потере девственности. Отец поступил единственно возможным способом. - А семья пажа? - Она тоже поступила правильно. Нельзя просто так убивать членов благородной семьи. И началась война домов."
Помолчав, кардинал добавил: — Не забудьте, кстати, накануне праздника сказать королеве, что вы желали бы видеть, к лицу ли ей алмазные подвески.
(Александр Дюма)
Источник цитаты определён темой постов, по которой я оставлял комментарии. Король Луи - человек, облеченный властью, но человек малоактивный и внушаемый, который управляется извне, раз уж первому министру пришлось развлекать его при осаде.
Так и я следую за постами авторов, ведомый ими (комментов у меня больше, чем собственных постов), и разве не король читатель, что выносит суждение драгоценностям, выходящим из-под клавиатуры?
P.S. Желающие получить цитату от меня могут написать об этом в комментариях.
"А потом Дюма, который и сам был не дурак подраться, вкладывает в уста д’Артаньяна странную сентенцию: «…я больше чем кто-либо воздаю должное храбрости и ловкости Атоса, но, на мой взгляд, лучше скрестить свою шпагу с копьем, нежели с палкой, а я боюсь, что Атоса могла избить челядь: этот народ дерется крепко и не скоро прекращает драку».
Хотя, на мой взгляд, эта мысль отдаёт абсурдом, поскольку, если бы палки были так опасны – то все бы и пользовались ими, а не копьями и шпагами. А всё дело в том, что в XVII веке шпага была боевым оружием, а фехтование – боевым искусством, а к XIX веку и шпаги, и фехтование изменились настолько, что крепкий парень с палкой в представлении среднего фехтовальщика стал весьма опасным противником."
Две новые главы подряд вышли из-под пера любимых авторов. Помимо утоления голода, что снедает каждого читателя, очаровывавшегося текстом, тем более текстом незаконченным, продолжение содержит бонус для пристрастного взгляда.
Первый из авторов пишет, как целый город понёс жестокое наказание от светловолосой богини, разгневанной преступлением магистрата и священника. "Леди может обидеть каждый, но не каждый способен потом убежать."
Второй сравнивает рассказчика, совмещающего повествование о истории любви бретёра, обильно приправленной смертями, с распитием вина, с королевским мушкетёром, предостерегающим своего неопытного приятеля об опасных женщинах.
Совпадения, славные совпадения, освещающие нашу жизнь помимо нашей воли.
Пролог к фанфику под рабочим названием "Кровища", предположим, что миледи не стала томиться предчуствиями и следовать каноничному маршруту "Суд" - "Казнь", а решила потратить 6,5 кг золота с умом.
Армантьер встретил миледи воспоминанием из детства: за пределами рыночной площади летняя пыль превратилась в грязь. Среди невзрачных домов, с закрытыми ставнями, выделялся светившийся мутными окнами трактир с тремя лягушками на вывеске. Всё так как и пятнадцать лет назад.
Оставив вещи и раненого слугу на постоялом дворе, миледи собиралась отправится к дому мэра. Золото заставляет добрых людей потрудиться и после заката, а лентяи мэрами не бывают. Прямо на пути из дверей заведения месье Салада, ей казалось, что он непременно должен был остаться, хотя владеть трактиром дело рисковое, вылетел один из клиентов в драной куртке и полосатых штанах испанской моды. Он одарил шпионку безумным взглядом и упал в дождевую лужу, забрызгав платье глиной.
- Месье Камберфорт, сообщает, что больше ничего не должен тебе, Жиль.
Парень, отправивший бывшего товарища в полёт, вышел следом, подышать вечерним воздухом. Злодейская морда – щетина, пара ожогов и залатанный в паре мест камзол не оставлял сомнений – живёт с ножа на большой дороге. Жиль попытался подняться, не смог и снова окатил брызгами узкую улицу.
- Месье Камберфорт уже начал праздновать?
Миледи не успела изменить интонацию на повелительную, так что бандюган ответил без церемоний.
- Тебе, - детина облизал губы, - красотка, есть до него дело? - Меня хотят убить. - Префект в разъезде, а мэр… болен, нервически, - его ухмылка подтверждала правило, что первым хоть где-нибудь быть просто замечательно, пусть даже на вечер и ночь.
Графиня Винтер добавила в голос льда и того высокомерия, что свойственно людям с детства ощущающим своё превосходство:
- Я желаю успокоить нескольких бретёров. И хорошо отблагодарю за помощь в этом деле. - А, милости прошу, – разбойник отошёл от проёма, пропуская женщину. - Без лишних глаз и ушей. - Ночной Армантьер красив, особенно летом, не рискуешь замерзнуть в сугробе. Ожидайте, госпожа, я только брошу пару слов приятелям, чтобы не беспокоились за бедного Просперо.
Камберфорт сидел, обнимая самую привлекательную в округе даму, но, увидев, предвкушение на физиономии до сих пор трезвого Просперо, понял – сегодня на развлечениях он сэкономит.
- Жиль опять вспомнил про сокровища храмовников? - Есть дело. Кому-то лень мочить ноги и надо помочь. - Извините, крошки, - атаман - медленно подошёл к окну – в слюдяной мути можно было рассмотреть одинокого человека. - Проведешь страдальца на Голодную, пригляди чтоб хвоста не было. Подручный молча кивнул.
Авантюристка и разбойник шли под взглядами звёзд, то скрывавшихся в драном плаще августовской ночи, то выглядывающим их его прорех.Камберфорт ждал их у крайнего дома, где два месяца назад умер последний жилец, а желающих обитать на краю города в одиночку пока не нашлось.
- Месье Камбрефорт легат бельгийского легиона. – плотный и невысокий разбойник был слишком наглым, даже для беседы со слабой женщиной на безлюдной улице. - Миледи. ... – продолжить она не успела. - Просперо, ты помнишь какой герб у этой славной фамилии? - Мне приятно называться так. - Валяйте, миледи, - главарь произнес прозвище как будто пробуя незнакомую блюдо - может я могу сделать вам нечто более приятное. - Нужно убить четверых дворян. - Шпаги или мантии? - Miles. - Где остановились? Миледи покачала головой: - Вчера они были в Бетюне. - Монастырь, охрана, выйдет дороже, скажем двести пистолей за голову. Шпионка задумалась – если они видели коляску и стреляли в неё, даже не зная кто в ней, то их злости и жажды мщения хватит на то что бы последовать по её следам. Возможно в эту минуту они едут сюда. - Они должны приехать в Армантьер завтра. - А могут и нет. Так что же? - Здесь пять сотен. Крепкая рука перехватила тяжесть из нежных изящных пальцев. - Если здесь золото, с вами можно иметь дело, миледи.
Просперо приблизился, не больше двух футов, авантюристка до сего момента ощущавшая себя словно в прозрачном коконе, вдруг поняла, что убить её могут и совсем незнакомые люди.
- Мертвецы не платят по счетам.
Миледи суеверно посмотрела на небо, словно авгур, высматривающий на нём грядущее. Камберфорт почесал затылок и очень жизнерадостно ответил:
- А эти малые не предложат столько же за голову одной прекрасной дамы? - Сомневаюсь, но дама будет очень щедра, если покинет Армантьер в добром здравии, оросив свежие могилы горючими слезами. - Тогда ступайте за мной. Атаман шепнул пару слов помощнику, шпионка не разобрала что именно, а потом здоровый детина исчез поглощенный чернотой летней ночи. - Бог не велит любить жадных людей. Утром пришлю двоих по-смышлёнее, опишите им, как выглядят эти Miles. - В старый дом, на берегу Лиса, мой легат. - попробовать как минимум стоило. - Это обойдётся еще двести пистолей в день, а место хорошее, есть куда загнать, есть где разделать шкуру. На центральной улице висел неподобающий скромному городку фонарь, вокруг которого вилась мошкара. - Если кто из моих парней почует неладное, стали ведь безразлично, чью плоть резать. Миледи улыбнулась: - Благодарю. Без вас я бы заблудилась, примите за труды – мелкая монетка – достаточная, чтобы успокоить подозрения посторонних глаз, таящихся во тьме, – и помните, верёвка, есть вервие простое. Атаман подбросил и поймал серебрушку: - Не пропадайте, славная госпожа!
Угораздило её подвернуть ногу. Лодыжка болела, награждая каждый шаг адской болью. Хвала Создателю, желающих помочь знатной даме было немало, тем более такой лёгкой, красивой и щедрой. Даже доктор отыскался. – Вашей ступне нужны покой и холод, мадам. – Благодарю, но мне нужно спешить. – Я бы не рекомендовал вам вставать с постели хотя бы пару дней. Портовый служитель сделал для красивой женщины исключение, явившись к ней самолично. Сделав запись, что некая Шарлотта Баксон, в девичестве де Брёй, подданная Христианнейшего короля прибыла из Англии по собственному делу, чиновник отвлёкся на крики с улицы. – Похоже вы не последняя, кто покинул проклятый остров. – О, подождите, – миледи догадалась, чей корабль мог последовать в Булонь так своевременно. – Полагаете, что там есть кто из ваших знакомых? – К сожалению, перед самым отплытием по улицам разнеслась новость: был заколот какой-то знатный англичанин, кажется герцог… - Бэкингем?! Удивлению чиновника не было предела - Да, кажется, так, наверное, Бэкингем, - миледи не скупилась на эмоции даже для одного зрителя, - Я опасалась, что наше судно задержат, обошлось. А вот на пирсе, я заметила англичанина, Саммер, Спринг – авантюристка наморщила лоб, – нет Винтер, да Винтер. На него эта весть произвела странное действие: он сломал свою трость, представляете? Отличную дорогую трость, такое можно сделать только в гневе, словно у него похитили что-то очень ценное. – Похоже ему был дорог Джордж Вильерс, сударыня. Чиновник осенил себя крестным знамением. – Мне показалось, что он больше завидовал его убийце, как в той легенде про Геротрата. – Герострата? Собеседник улыбнулся, демонстрируя, что не чужд ни античных историй, ни маленьких злых радостей, что доступны каждому, имеющему врагов. – Вы тоже не исполняете воли городского собрания эфесцев – женщина улыбнулась, и не прогадала, если у таможенника и были какие-то сомнения, они исчезли. – Не в моём обычае путать имена. Значит англичанин жаждал попасть на скрижали, не боясь никакого преступления. – Он произнёс, что во Франции тоже есть министр. Боюсь, это одержимый и опасный человек. – Не переживайте, госпожа, – чиновник записал фамилию «для надёжности», – Если этот Винтер среди пассажиров, не уйдет. Миледи снова улыбнулась, рассмеяться было несколько неуместно, мечты сбываются.
В своё время этот фрагмент был сокращён до одного абзаца, но здесь ему вполне пристало находится в первозданном виде.
"Это видение было странным, на побеленной стене комнаты сияло яркое пятно, на котором изображались люди. Это была движущаяся картина, подобная теням волшебного фонаря. Площадь занятая людьми, восторженные глаза, разноцветные одежды, вьющиеся вымпелы, он почти слышал крики, хотя видение было беззвучным. Вот неизвестная сила, управляющая картинкой заменила толпу чисто убранной комнатой в которой были дети забавные и милые, они держали в руках какие-то подарки, судя по украшавшим стены вензелям и узорам- дары своему господину в честь праздника. Экран потемнел и показал дом страданий: перевязанные раненные показались слишком чистыми для солдат, но бывшему участнику битв и осад была понятна это условность. Раненых посещала большая группа знатных людей, судя по всему главной была женщина, лицо которой показалось ему знакомым, но все люди были в одинаковых белых нарядах и шапках, скрывавших лоб и волосы. Снова картина площади, собравшиеся машут флагами и букетами цветов, там вдали стоит фигура, по отблеску можно догадаться, что её венчает золотая диадема. Видение стало показывать её ближе и ближе, ближе, он задрожал, глаза распознали образ, который он хотел забыть навсегда. Анна де Бейль в золотом венце среди обожающих её подданных улыбалась, как вдень своего венчания. Позади неё стояли мужчина в военной форме и две дамы в шелках и драгоценностях – дети. У этого демона есть дети! С ужасом граф подумал об Африке. И тут ему показалось, что её глаза смотрят на него сквозь экран, словно она наслаждается зрелищем одряхлевшего старца. Изображение на стене замерло, время тянулось долго, очень долго, и вот Анна медленно послала воздушный поцелуй, то ли публике перед дворцом, то ли бывшему супругу."
